«Ты прав, отец: кому охота
Свою почувствовать вину
За то, что в частности, пехота
Несметно полегла в войну».
Валерий АЛЕШИН
Как бы это банально не звучало, но у истории нет условно-сослагательного наклонения. Нет этой частицы бы, после которой все, что уже произошло, можно на что-то поменять. Так не бывает даже в сказках, может быть чуть-чуть и только в самых-самых что ни на есть волшебных, а вот в жизни так не бывает. Совсем.
Эту историю я слышал не единожды, слышал частями разной длины, в разном возрасте – ученическом, студенческом... и сейчас уже в глубоко взрослом состоянии, учительские рассказы о временах минувших, пропускаемые мимо ушей в детстве и цепляющие простотой и безхитростностью сейчас.
Абрамов Николай Филиппович (1913-1943) – в мирное время художник, в военное время – защитник Родины. Тридцать лет – это не возраст для мужчины, даже для мужчины на войне.
Бывалые люди рассказывали, что на войне взрослеешь быстро, иногда за один день, за одну атаку, за один авианалет, один артобстрел… Романтики быстро становятся реалистами, а если не становятся, то их проглатывает война. Сейчас много фильмов про войну, о войне… точнее о главных героях и о войне. Иногда смотрю и всегда ловлю себя на мысли, что раньше в живых рассказах фронтовиков никогда не слышал, чтобы звучало «я» всегда «мы», или еще чаще все было о друзьях, о командире, о том, как стали гвардейцами… Они не были ангелами, отнюдь. Все люди, все не на облаке, но когда пришла беда, они все встали под ружье: грамотные и не очень, горожане и сельчане, механики и земледельцы. Воевала все страна. И вчерашние поэты, артисты, художники также уходили на фронт, участвовали в сражениях, или работали в тылу, свято соблюдая директиву июня 1941 «Все для фронта. Все для Победы!»
Для того, чтобы писать про человека, надо. по меньшей мере, его знать или представлять себе то время, те места, традиции, быт и нравы людей.
Семья Абрамовых отличалась тем, что хотели дать всем своим детям образование, всех выучить. Гордились каждым поступившим в ВУЗ. Николай Филиппович после окончания школы и ФЗУ работал на текстильном комбинате в родном городе. Но желание рисовать и быть художником было сильным, была не просто склонность к рисованию, а огромное желание рисовать.
Ярославское художественное училище - отдельная история. Сильная в профессиональном плане художественная школа, она и сегодня воспитывает и выводит в люди - кто-то достигает степеней известных, кто-то находит себя в преподавательской деятельности, кто-то умело сочетает и то и другое. Ведет свою историю училище аж с 1896 года. Но сегодня не об истории училища, а об одном из студентов. К сожалению воспоминаний самого Николая Филипповича о том времени не осталось и на довоенных групповых снимках, сделанных в классах, на этюдах я его не нашел. Но есть воспоминания людей его времени.
В памяти учителя рисования из Ярославля В.И. Бабкина (выпуск 1936 года) осталось «как рисовали тогда на обоях, на серой оберточной бумаге, вырабатываемой из соломы. Бывало, рисуешь и вдруг при тушевке карандаш упирается в кусок соломы и на почти уже законченном рисунке появлялась досадная дыра.
Естественно, рисующие раздражались, сетовали, ругались… Утешая их, преподаватель говорил: «Не огорчайтесь. Все зависит от вас. Репину приходилось рисовать и на плохой бумаге, но ведь эти рисунки хранятся в музеях».
Еще хуже было работать акварелью. Каждый для себя - кто, где и как мог - доставал приблизительно подходящую бумагу. Однажды кто-то сообщил, что в книжном магазине продаются альбомы с иллюстрациями к пьесам А. Н. Островского, напечатанные на плотной бумаге. Все бросились в магазин и моментально раскупили эти альбомы, а потом, по словам В. И. Бабкина, (при всем уважении к автору этих рисунков академику Д. Н. Кардовскому) использовали обратную сторону этих листов для акварельных работ. Масляные краски достать было трудно, да и стоили они дорого. В училище выдавали учащимся литопоновые белила и другие низкосортные, непригодные для живописи краски. Раздавал их обычно сам преподаватель. К нему подходили по очереди, и он мастихином накладывал на палитры краски, при этом, шутя, выкрикивал: «киноварь… ультрамарин... подходи, бери…». На грязную неопрятную палитру краски не накладывались. Плохо было тем, кто опаздывал на занятие. Перед такими со словами «лавочка закрыта» банка с краской закрывалась». (По книге «Ярославское художественное училище» Коровин С. М., Артамонова О. К., Шурова С. В.)
После таких воспоминаний понимаешь, почему на обратной стороне картины Николая Абрамова «Дорога в лесу» (картину нельзя не выделить из всех сохранившихся работ, куст переднего плана написан очень живо, это тот самый случай, когда говорят, что листва шумит и шевелится) написана еще одна безымянная работа. Это говорит лишь о том, что студенты смело использовали любую чистую поверхность для рисования.
Николай снова вернулся в родной город и создал студию живописи и ваяния при клубе «Красный Профинтерн» в городе Карабаново. Возможно, к этому времени относится графические работы: пейзаж - «Пруд в Карабанове» (1939), портрет - «Карабановец» (1939). Возможно, когда-нибудь удастся проследить историю этой студии, может что-то и осталось из рисунков и лепных работ, хотя надежды на это очень и очень мало, обычно на старину обращают внимание не следующее поколение, а через поколение, а то и через два. Обратную сторону чужих работ еще долго будет использовать рисующая молодежь.
В 1940 году сбылась его давняя мечта и чаяние родителей выучить своих детей – Николай поступил в Академию художеств в Ленинграде. Это было большим событием. Не ручаюсь за весь город, но на соседском уровне улица знала, что Николай поступил в академию.
Но учебе помешала война. На фронт он ушел добровольцем. Был очень совестливым человеком. Услышав как-то за спиной отчетливый шепот: …и не на фронте! Пошел в военкомат, но образованного молодого человека комиссия решила отправить на учебу в офицерское училище.
Я посмотрел биографии многих художников, его ровесников. Кто-то остался в осажденном Ленинграде, продолжал учиться, кто-то ушел в отряды самообороны, кто-то в зенитчики… Большинство совмещало учебу и войну. Город становится героем, когда в нем живут люди-герои, но когда Николай пошел в военкомат, такой судьбы Ленинграду не могла нагадать самая проницательная гадалка. А потом, мы уже оговорили, что у истории не бывает условно-сослагательного наклонения. Нет - этого бы…
Еще одна веха в жизни Николая - Рыбинское общевойсковое командное училище. Что это за училище, я не сразу понял, но, чтобы подстраховаться позвонил в этот старинный город на Волге. Мне охотно рассказали про все: про количество госпиталей, про то, что город бомбить начали с самого начала войны, какие оборонные заказы выполняла спичечная фабрика «Маяк», что недостроенная электростанция всю войну давала ток… Вот только с училищем не получалось. Учитывая статусность подготовки офицерского состава, а не младших командиров – это Пушкинское танковое училище было в 1941 году эвакуировано в Рыбинск, и только 24 октября 1942 года вновь получило статус танкового. Но к этому времени новоиспеченный лейтенант Николай Абрамов убыл к месту службы - попал в действующую армию, на фронт.
Рисовал ли художник в лейтенантских погонах? Несомненно, а вот почему нет рисунков, возможно, станет понятным из отрывка военной истории.
Это сейчас в военных фильмах, то есть в современных фильмах про войну иногда показывают художников: папка третьего формата, в папке исключительно отбеленный ватман, и она полна карандашными рисунками. Конечно, представляется с трудом, тем более если учесть историю обучения в Ярославле…. Но что Николай не рисовал на фронте – тоже не верится, скорее всего, были рисунки, да раздаривались бойцам и командирам…
В декабре 1942 года 6-ю лыжную бригаду под командованием подполковника Зачиняева отправили на Воронежский фронт, где она перешла по льду замерзший Дон и начала вести бои за освобождение сел и деревень, лежащих вдоль реки. В конце января 1943 года бригада вышла к городу Старый Оскол, который ей предстояло взять. Первоначально город планировалось взять одной бригадой, это потом уже были стянуты 107, 305 и 340 дивизии.
Освобождение Староосколья началось во второй половине января 1943 года, ибо к этому времени сложилась благоприятная обстановка для наступательной операции. С 22 января в течение пяти дней танкисты 116-й отдельной танковой бригады под командованием полковника А.Ю. Новака при поддержке 6-й, 8-й отдельных лыжных бригад продвигались вперед к Старому Осколу.
Утром 5 февраля 1943 года наши войска решительным штурмом овладели городом Старый Оскол. Герои-лыжники 6-й бригады предотвратили прорыв группировки вражеских войск из Старого Оскола в районе слободы Казацкая, отрезав врагу дороги к организованному отступлению. Выжить в том бою удалось единицам. Когда подошли наши части усиления, в строю осталось меньше половины бойцов 6-й отдельной лыжной бригады. Только в Казацкой слободе было захоронено 222 человека.
Вот что пишут краеведы, которым когда-то удалось живое общение с последними ветеранами того похода: «Лыжники 6-й бригады быстро пошли к городу. Части поддержки - артиллеристы, минометчики, не успели вовремя поддержать темп лыжников и намного отстали, зима в тот год была очень снежной. Атакующих бойцов встретил шквальный артиллерийский и минометный огонь, с аэродромов поднялись немецкие самолеты, залегшие вдоль железнодорожного полотна вражеские пулеметчики открыли фронтальных и фланговый огонь и атака лыжников захлебнулась. Участок, занимаемый бригадой, обстреливался и днем и ночью при свете ракет различного назначения, в том числе и сбрасываемых с парашютов. Нельзя было шевельнуться, ибо беспрерывно работали снайперы».
29 января 1943 года командир минометного взвода второго отдельного лыжного батальона шестой отдельной лыжной бригады лейтенант Николай Филиппович Абрамов погиб в тяжелом бою под городом Старый Оскол.
В 1975 году учащиеся школ города и района во главе с клубом «Поиск» прошли Ямской и Атаманский лесные массивы. Тогда были обнаружены останки 89 советских воинов. Их перезахоронили во вновь образованную братскую могилу у основания Гуменского леса. Сейчас на месте гибели наших солдат стоит мемориал. Здесь захоронены 1917 человек, имена 817 воинов установлены, имена 1100 человек неизвестны. Общая площадь мемориала, вдумайтесь, 8301 кв.м!
В списках братского захоронения, где покоится Николай, есть бойцы, погибшие в июле 1942 и в января 1943. Семь месяцев эти места были под вражьим сапогом. Николай и его бойцы свою задачу атаковать и зацепиться выполнили, к ним просто не успела подмога. Скорее всего, его минометчики все полегли на той пристрелянной поляне, на которой и находится захоронение N31. Вечная память и вечная слава героям!
Старый Оскол – с мая 2011 года – указом Президента Российской Федерации N588 носит звание «Город воинской славы».
Мы беседовали с Татьяной Михайловной Токаревой – заместителем директора Александровского художественного музея. Она рассказала предысторию «попадания» картин Николая Абрамова в фонды музея. Она и объяснила, что картины-копии с известных работ – это учебные задания. Одно из таких полотен, опознанная мною «Жатва» по картине Константина Егоровича Маковского, написана в 1871 году. Возможно, что какие-то работы Николая – это тоже учебные задания, но как говорится, чем богаты.
Привлекла внимание «Сирень» - натюрморт, раскрытая книга, зеркало, букет сирени в белой вазе, бросается в глаза единственно аккуратно прописанный крестик цветка сирени. Автопортреты, портреты друзей по учебе. Из реальных документов: две любительские фотографии тридцатых годов, трогательное письмо из Рыбинска перед сдачей экзаменов и отправкой на фронт, письмо с фронта родителям Николая от друга, стандартное заполненное извещение о гибели, дающее право на пенсию по утрате кормильца…
Но последнее слово за Татьяной Михайловной: «Довоенный период у нас в музее представлен не так богато, как послевоенный. Живописные произведения художника поступили в фонды нашего музея в очень плохом состоянии, но благодаря работе реставраторов полотна продолжают жить. С наследием художника нас познакомил друг и ученик Николая Филипповича Абрамова Михаил Петрович Гольяшов. В фондах Александровского художественного музея хранятся художественные произведения более 200 авторов, среди них более 30 участников и ветеранов Великой Отечественной войны. Одни писали и до войны, другие начали заниматься творчеством в послевоенное время, но это история, наша история, которая была бы на несколько страниц беднее, не будь этих страниц, оставленных рукою Николая Филипповича Абрамова».
А мой рассказ и идея написания о художнике-земляке целиком по вдохновению от истории рассказанной младшей сестрой художника - Розой Филиповной Трофимовой (в девичестве Абрамовой).
Я все-таки верю в чудо, может быть, найдутся какие-то фронтовые рисунки там на Белгородчине, необъяснимым образом сохранившиеся и сохранившие лики бойцов светлого воинства, сложившего свои головы в борьбе с фашизмом. Вдруг на пожелтевшем листке в самом низу, в правом углу, под портретом воина с петлицами красноармейца или сержанта обнаружится полустертая надпись Н. Абрамов декабрь 1942 год или январь 1943. Вечные бойцы бессмертного пока, вы всегда рядом с нами, даже если моя наивная вера в чудо, только наивная вера в чудо. Карандашные наброски, как и рукописи, не горят!
В. КУЛЬКОВ
1. Н. Абрамов. Автопортрет. Первая половина ХХ в. Холст, масло. 51,5х40
2. Н. Абрамов. Дорога в лесу. Вторая четверть ХХ в. Холст, масло. 64,5х84
3. Н. Абрамов. Сирень. 1939. Холст, масло. 65х86.
4. Н. Абрамов слева, 1930 ые годы, Карабаново
