Этот дом ровесник дому Торбинских. Оба стоят на страже входа в древнюю Садовню. Последней владелицей дома до 1917 года была вдова протоиерея Александра Иосифовна Успенская. Проживала она совместно с внучкой Надеждой Павловной, ее мужем священником Федором Алексеевичем Преображенским и их детьми Маргаритой и Верой, здесь же проживала мать священника Александра Михайловна. В Садовне издавна селились семьи духовных служащих: Ключаревых, Добронравовых, Успенских, Розановых и др., потому что служили они или в приходском храме Богоявления Господня, или в монастырских храмах. Садовня была прославлена благоухающими фруктово-цветочными садами и ежедневным музыкальным перезвоном колоколов местной колокольни и колоколов монастырских храмов. Вокруг храма за красивой оградой покоились бывшие обитатели древней слободки. Садовня и ее жители, хотя рядом находилась Подмонастырская слободка, хотели, чтобы их называли именно садовенскими и не путали с соседями, жившими на монастырской земле. Были здесь и свои приходские праздники на Богоявление Господне, в честь Захария и Елизаветы.
Вот в такое благословенное место, а именно в церковь Преображения Господня, в 1881 году получил назначение священник Переславского Преображенского собора Михаил Федорович Успенский, выпускник Владимирской духовной семинарии 1840 года. Священник и его жена Александра Иосифовна были людьми уже преклонных лет. Дети их - трое сыновей и дочь, уже давно жили своими семьями, отдельно от родителей. Где-то около 1890 года к дедушке с бабушкой привезли на воспитание пятилетнюю внучку Наденьку, по выбору которой и был куплен большой дом в Садовне. Дедушка баловал внучку, покупал роскошные игрушки, красивую одежду, лакомства, ведь малышка осталась без матери. Надежда Успенская окончила александровскую женскую гимназию. Для девочки купили рояль, и она не только сама стала неплохой музыкантшей, но впоследствии привила любовь к музыке и своим детям.
Еще при жизни воспитателей, деда и бабушки, в 1910 году Надежда Павловна была выдана замуж за Федора Алексеевича Преображенского, псаломщика села Хомякова, тогда еще Александровского уезда. В 1915 году протоиерей Михаил Федорович Успенский умер, через некоторое время умерла и его жена. С тех пор дом стал считаться домом Преображенских. О своих родителях и всех родных написала воспоминания Маргарита Федоровна Преображенская, прожившая в родном доме около 90 лет. В последние годы ее жизни я была внимательной слушательницей доверительных воспоминаний Маргариты Федоровны. Она с благоговением показывала мне большую адресную папку (обитую голубым бархатом), поднесенную александровской общественностью ее прадедушке в 1904 г. в честь 50-летия беспорочного служения на духовном поприще. Среди подписавших адрес предводитель дворянства С.С. Стромилов, церковный староста церкви Преображения В.А. Растворов, городской голова И.Р. Епифанов, всего свыше 30 подписей светских и духовных лиц города Александрова. Михаил Федорович пользовался большим уважением не только в городе и не только прихожан. Со времени перевода в Александров он становится казначеем александровского отделения православного Братства благоверного кн. Александра Невского, членом епархиального школьного совета и пр. В дом священника приезжали именитые гости, фотографии того времени в небольшом количестве сохранялись у правнучки.
К сожалению, следы былого практически исчезли из дома, воспоминанием о прошедшем остался рояль. С болью и слезами Маргарита Федоровна рассказывала, как в дни и годы репрессий все церковное хозяева уничтожали или прятали, боясь навлечь напасти на о. Федора и его семью. В конце лета 1918 года ранним утром отца забрали в ЧК, семья уже была предупреждена о списке, где была фамилия Ф.А. Преображенского. Допрос проводился на дворе белых казарм. За столом сидело несколько человек в кожанках. Кто-то потребовал, чтобы поп показал руки. О. Федор протянул свои натруженные, мозолистые от сенокошения и полевых работ руки (чтобы не голодать, семья держала скотину). Тогда рабочие руки священника поразили членов комиссии и, на удивление семьи и знакомых, его отпустили домой. Возможно, этот допрос стал причиной болезни отца Федора - эпилепсии. Из-за нее он впоследствии был отстранен от службы в еще действующем храме. Священник был признан инвалидом.
В 1920 году о. Федору пришлось испытать еще одно потрясение - объявили о взрыве колокольни. В разобранный местами фундамент были вбиты метровые чурбаны. Жителям Садовой улицы предложили покинуть дома и быть на улице. Бревна облили горючим и подожгли, а когда они догорели, колокольня вдруг качнулась в сторону домов, потом выпрямилась, качнулась назад и... рухнула. Из толпы доносились плач и крики: "Кому помешала колокольня?"
В 1923 году у семьи "чуждого элемента" отобрали дом. Деться была некуда. За семью стала бороться Надежда Павловна. Ее многочисленные посещения всевозможных начальников, поездки в Москву к М.И. Калинину увенчались незначительным успехом - в родном доме семье выделили одну комнату (позже семья жила уже в 2-х проходных комнатах). А через год родителям пришлось развестись; чтобы избавить от преследований всех. Отец Федор принял удары на себя. Отмечу как явление времени, массовые бракоразводные процессы, объявления о которых помещались в газете "Голос Труда". Так можно было за счет страдальца спастись его родным, как бы отказавшимся от него. Отцу Федору не разрешили жить в доме, и он жил в ближайших деревнях до 1930 года, вплоть до ареста. Знакомые видели его в эшелоне, отъезжавшем на восток. В пути случился приступ эпилепсии, и больного священника сняли с поезда где-то возле Ростова. Из больницы знакомый крестьянин с разрешения властей отвез священника в свою деревню, где его подлечили. В 1937 году о. Федора отпустили в Александров. Ему было уже 60 лет. Священник был тяжело болен. Умер он в 1963 году. В Александрове его помнили многие, потому что приглашали в дома то для крещения детей, то для отпевания усопших. О. Федор отпевал и моего папу, в жизни они были большими приятелями.
Несмотря на жертву отца, его семья и дети после 1930 года продолжали испытывать невзгоды "чуждого элемента". Если старшая Маргарита успела окончить школу 9-летку, то младшую Веру исключили из 7-го класса, их всех лишили избирательных прав, с трудом находилась работа.
Обе девочки оказались музыкально одаренными. Они учились в воскресной школе у В.В. Зубова. Он особенно выделил талант младшей - Веры, помог ей найти музыкального педагога, чтобы учиться дальше в Москве. Но Надежда Павловна, боясь за дочь, оставила ее в Александрове. Здесь музыкальные способности девушки пригодились во время демонстрации сеансов немого кино. После открытия детского сада при железной дороге Вера стала работать там музыкальным работником (более 30 лет).
Не легче было и старшей сестре. Сначала Маргарита работала на фабрике "Возрождение", но как дочь попа, она была уволена. В 1937 году девушке повезло - нашлось место преподавателя уроков игры на скрипке в педучилище. В 1941 году в училище была введена сокращенная программа обучения, и музыкальные занятия были отменены. Два года Маргарита работала швеей, шила одежду для фронтовиков. А в 1943 году она ушла добровольцем в действующую армию. Демобилизовалась Маргарита Федоровна из армии в ноябре 1945 года. После войны она продолжила работу в педучилище, а после его расформирования работала в школе, где преподавала уроки кройки и шитья. Этому мастерству научила девушку ее московская родственница тетя Вера.
Невозможно пересказать все воспоминания М.Ф. Преображенской, но некоторые интересные детали воспроизведу. Младший сын протоиерея Михаила Успенского Евгений, став врачом, в годы войны 1914-1917гг. во время работы в госпиталях г. Москвы познакомился, а вскоре женился на дочери известного заводчика Бромлея Вере Эдуардовне. У них было двое детей - Борис и Вера. Так уж распорядилась судьба, что через много лет, в том числе 16-ти лет лагерей, Борис оказался в Александрове, на 101 км. До ареста в Москве он был крупным инженером. В лагерях сначала работал на приисках Колымы, а потом был привлечен к инженерным работам. Надежда Павловна, троюродная сестра Бориса Евгеньевича, подыскала ему сначала жилье, а вскоре и работу на радиозаводе. Опытный инженер очень пригодился на заводе, ему принадлежало несколько изобретений. Но однажды инженер бесследно исчез. Только по прошествии нескольких месяцев его мать получила разрешение на свидание с сыном. Он оказался в закрытом научном учреждении, где требовался его изобретательный ум и хорошая инженерная подготовка. В распоряжении ученого был свой повар, денщик, хорошая квартира, но это была все-таки клетка. Испытания прошедших лет отразились на здоровье. Оно не выдержало. Бориса Евгеньевича отпустили в Москву, реабилитировали. Он стал заниматься переводами с английского и немецкого языков, но продержался недолго, вскоре умер. Любопытно, что на приисках Колымы до сих пор используются его инженерные разработки.
И еще, уже в устном рассказе, Маргарита Федоровна упомянула о родстве с писателем Эдуардом Успенским. Вполне допустимо, что он является потомком протоирея о. Михаила Успенского из Садовни.
В. БОРАВСКАЯ.
Р.S. В последние годы жизни Маргарита Федоровна пыталась вернуть родной дом своей семье, надеясь на постановления последнего времени о возврате имущества репрессированным. Перед ней была глухая стена.
Оставшиеся от родных иконы и книги она передала в дар церкви.
