Родился он в феврале 1936 года. Его отца в первые же дни войны призвали на фронт. Мать осталась с двумя малолетними детьми - с двухлетним Славой и пятилетним Сашей. А в начале 1942 года, в январскую стужу пришли немцы. Расквартировались по деревням. Дома превратили в маленькие казармы. Всю живность у крестьян отобрали, оставили без средств существования практически все оккупированное население. Людей из собственных домов выгнали - обживать чердаки и чуланы, скотные дворы и сараи. А кого и вовсе на улицу в сорокаградусный мороз.

И на том спасибо - некоторых угнали в Германию - «повышать экономику вермахта». Кое-кого попросту расстреляли.

Так Слава и Саша вместе с мамой и бабушкой оказались в оккупации, на чердаке собственного дома. Спасало то, что крыши тогда были в основном соломенными - толстыми и теплыми. И вот бабушка Акулина Федоровна собрала старые тряпки и сшила из них большое одеяло, полое внутри, проще - огромный мешок. Залезет туда сама первая, за ней двое маленьких, а за ними мама. Жерло мешка под себя плотно подоткнут, и спят, как белые медведицы с медвежатами.

- Помню, просыпаемся утром, - закуривает сигарету Александр Тихонович Зюкин, - а вокруг все в инее и сосульки висят, как вывернутый наизнанку ежик. И так - две зимы.

Днем немцы разрешали погреться в доме и приготовить что-нибудь горячее на печи - в основном кипяток. Часто варили ...комбикорм или овес - все, чем удавалось поживиться у жирных немецких лошадей-тяжеловозов (на них немцы патрулировали округу, особенно зимой, по сугробам). Фрицы косились на нехитрое варево и посмеивались между собой: «Русский швайн, русский швайн.» А сами даже за трапезой «весело» пускали газы из своей якобы благородной утробы, не стесняясь ни женщин, ни детей.

Пустые консервные банки, самодовольно урча и рыгая, швыряли под стол. Хотя немца понять еще можно - фашисты. А вот как объяснить поведение нашего «зверя»?

Я не понимаю, о чем это мой собеседник? Оказывается, А.Зюкин - о перестройке, будь она неладна!

В «лихие девяностые» многие на селе буквально выживали, как могли. Иные только и существовали - стыдно сказать - на комбикорме да на отрубях! Хотя стыдно должно быть тем, кто в мирное время довел российский народ до такого состояния. И нет им прощения - законникам, фарисеям и болтунам - за такое срока давности не бывает, и не будет никогда.

...Так вот, простите за отступление, консервные банки, которые так беззаботно летели под стол, с удивительным постоянством имели вытянутую форму - в виде соединенных между собой двух треугольников. И в уголках всегда что-нибудь оставалось... А наш герой, будучи еще маленьким - голод не тетка! - сподобился выковыривать лакомые кусочки из этих уголков. Собранное отдавал матери на супы. Ох, и наваристыми получались эти супы!

Однажды маленький Саша увлекся добычей вкусностей и нечаянно зацепил скатерть. - Что-то там грохнулось, опрокинулось и растеклось. Разъяренный немец вытащил «лазутчика» из-под стола и чуть не убил, попинал изрядно. До сих пор вспоминает об этом Александр Тихонович с содроганием. Кое-как бабушка «заговорила» первые боевые раны маленького А.Зюкина.

Летом немцы устроили показательную казнь: согнали все население к комендатуре и повесили парнишку лет десяти-двенадцати. За то, что тот разжег костер вместе с другими мальчишками и бросал в него патроны. Эти взрывы навели панику на стан врага. Такова реальность - враг никого не щадит.

Еще помнит Александр Тихонович: немцы надеялись на быструю победу, и одежда для российских морозов не подходила: короткие сапоги, тонкие пилотки и двухметровые шарфы как-то не грели. Поэтому зимой на дорогах было не пройти, с каждого встречного снимали теплую одежду. Особенно ценны были валенки, их снимали даже с детей. Приходилось старикам да женщинам ходить в обмотках. Несчастных в этих обмотках даже на различные работы гоняли.

К отступлению немцы готовились как будто заранее. А все равно пришлось бежать в суматохе, драпали без оглядки. Постромки рвались - лошади убегали. Паника была как на тонущем корабле. Когда наши их бомбили, местные жители - кто уцелел - прятались и наблюдали за происходящим. Села и хутора были выжжены огнем. В разгар зимы 1943 года сооружали земляные насыпи, по пять-шесть семей селились в них. Строевого леса не было, лачуги сооружали из чего придется. Из немецкого плена возвращались чудом уцелевшие люди - в основном девушки и молодые женщины. Это был гражданский героизм с их стороны.

...Александр Тихонович окончил школу, потом курсы механизаторов. С ранних лет работал. Служил в пограничных войсках. После армии сразу женился. Имеет двух сыновей. Была у него и дочь, но умерла. Есть внуки и правнуки. С 1971 года А.Зюкин работал механизатором в совхозе «Дуневский». У него непрерывный стаж, в общей сложности почитай 45 с лишним лет.

Сейчас Александр Тихонович живет в деревне Пикалево. Мастер на все руки. Может смастерить конские сани. И телеги - всем на загляденье! Шьет роскошные узды, и вообще всю сбрую может перешить. Делает стулья и табуретки каждому на диво. Трактор соберет с закрытыми глазами.

И еще следует добавить, что «Тихоныч», как зовут его большей частью соседи, компанейский человек - и шутник, и балагур, душа любой компании. Каждого человека уважит и по-доброму развеселит. Никогда ни о ком дурного слова не скажет. Но постоять за себя и «за того парня» может, товарища зря в обиду не даст. С таким и «на троих сообразить» весело, и в разведку не страшно. Уж простите за пафос: надежный и самодостаточный, настоящий человек со стальным стержнем, трудоголик и оптимист от природы. Веселым своим нравом он облагораживает всех, с кем общается.

Одно плохо...

По праву он должен быть ветераном труда. Так считает вся округа. Но наше пенсионное право (крепостное, что ли?!) гласит: человек должен жить и работать на одном месте, как бык в стойле. Тогда он может быть «ветераном труда». А переехал на другое место - начинай сначала. А что делать, если у судьбы другие планы? Не на немца же работал Александр Зюкин. На страну Советов работал...

В.НЕРЧЕНСКИЙ.
Фото из семейного архива
А.ЗЮКИНА