Большинство александровцев и многие гости города знают о пребывании на нашей земле великих князей и царя Иоанна IV, хотя оно и было довольно кратковременным, а вот о существовании женского монастыря, продолжавшемся почти 280 лет, некоторые даже не слышали.
По царскому указу и благословению патриаршему была основана в середине XVII века эта обитель в дворцовом селе Александрова слобода. Молитвами и трудами преподобных Лукиана и Корнилия Александровских, ныне прославленных святых, было положено ей начало. Пред кончиной своей старец Лукиан «завещал, и плакал, и заклинал: «аще кто разорит общину обоих обителей моих, разорит и его Господь Бог. От сего разумеете, аще обрящу дерзновение у Господа Бога, егда по смерти моей прославятся сии обители мои и распространятся, и будут вас посещать великие люди, князи и боляры, и Благоверные Цари, и будет у вас учитель благочестивый и праведный, и при том учителе обитель сия распространится и монахинь умножится…». Исполнилось это пророчество, был монастырь известен при дворе, делали вклады для поминовения молитвенного своих родных и себя многие представители царского рода, московские знатные люди, позднее помогали особенно александровские купцы и заводчики, вносили свои многочисленные лепты окрестные крестьяне и мещане Александрова.
Приезжали для жительства и пострижения знатные боярыни и дворянки, всего же насельниц было всегда более двухсот, а в XVIII веке около 400. При Екатерине II монастырь был причислен к 1-му классу (по степени значимости для России и Церкви Православной – таких было всего 4 женских монастыря в стране).
Но революция 1917 г. многих лишила крова над головой, имущества, возможности заработать на жизнь, свободы, да и самой жизни. И, конечно, не могли избежать этой участи монашествующие – «социально чуждый элемент», как стали их называть. У новых «хозяев жизни» само их существование вызывали ярость, были безгласным обличением собственной беззаконной жизни. Не смутило власти и то, что почти все насельницы обители были из крестьянских семей, были для многих землячками, а то и родственницами. Ведь из каждого села и деревни Александровского уезда были свои молитвенницы в местном монастыре, и почиталось это за честь – отдать дочь или сестру в обитель для трудов и молитв за весь род. Жили в монастыре своим трудом, все время, свободное от богослужений, занимались возделыванием земли, содержанием скота, покосами, рукоделием, преподаванием в монастырской школе для девочек, обслуживанием старых и больных монахинь в богадельне, а в годы первой мировой войны ухаживали за ранеными солдатами.
Спустя буквально несколько месяцев после революции началось постепенное разорение обители. С 1917 года у монастыря отобрали небольшие по площади земли, занятые огородами и покосами. В 1918 году Александровским советом под именем реквизиций продолжался грабеж: отобрали дома и амбары в городе за стенами монастыря, монахинь выгнали из 2-хэтажного келейного корпуса, лишили трапезной, кухни и хлебной, школьного помещения и скотного двора, прихватив заготовленные для ремонта стройматериалы, сани с упряжью, даже кухонные котлы. В прежних жилых помещениях размещен 7-й инженерный батальон Красной Армии с канцеляриями, а в службах – реквизированные лошади. Поусердствовала и местная ЧК – при обыске в келье настоятельницы отняты все монастырские наличные деньги (1000 рублей, много ли это по тому времени для содержания более чем 250 сестер и ремонта зданий?), и на игумению же заведено уголовное дело.
Программа Губкомиссии по ликвидации монастырей в двухнедельный срок (с конца декабря 1922 года) усердно исполнялась, хоть и не так молниеносно, как хотелось, и к середине 1923 года во Владимирской области не осталось ни одного действующего монастыря. Все храмы нашего монастыря, за исключением Успенского, были опечатаны в начале 1923 года.
13 февраля 1923 года монастырь был ликвидирован, и все имущество и ценности были полностью переданы музею. Последним был отнят Успенский храм, в нем еще совершались богослужения по заключенному с общиной верующих договору на пользование церковью, но 14 апреля 1923 года договор с монастырем на пользование Успенской церковью при участии ГПУ был расторгнут, и 19 мая храм окончательно закрыли. При этом указывалось, что «закрытие церкви при бывшем Успенском монастыре было вызвано тем обстоятельством, что в Успенском монастыре в г. Александрове организовано историческое отделение Главмузея и постройки… нужны для нужд музея». Жалобы верующих были бесполезны. Еще до этого в основанный в 1921 году на месте Успенского монастыря Александровский историко-бытовой музей было передано в имущество 13 монастырей, в том числе и Успенский.
В храмах разместились экспозиции музея, склады, под Троицким собором десятилетия было овощехранилище. В церкви Сретения Господня разместился молокозавод. Были полностью уничтожены гробницы царевны Феодосии Алексеевны и инокини Маргариты (царевны Марфы). Распятскую церковь-колокольню сначала использовали как складское помещение, затем в ней разместился в 1971 г. планетарий и детская площадка. Территория монастыря официально была названа «Поселок «Заря», в большей части жилых построек - в келейном корпусе, игуменском доме, деревянных домах-келиях в тесноте и десятилетиями неремонтируемых помещениях - поселились люди, вели хозяйство. Многочисленные сараи, подсобные пристройки, погреба и огороды, даже свинарники находились в монастырских стенах, на кладбище пытались разводить кроликов, после уничтожения надгробий землю использовали под огороды. В красильной палате размещалась небольшая кондитерская. В части келейного корпуса размещался кинопрокат.
А что же было с людьми, населявшими эти здания?
По воспоминаниям схимонахини Сергии (Михеевой) (она была послушницей монастыря в годы революции и скончалась в декабре 1991 года), последняя игумения, матушка Тамара, собрала послушниц и сказала, что монастырь закроют, всем придется расходиться, а некоторые, возможно, и пострадают. Всех, кто желал, постригли в монашество, а боявшимся предстоящих искушений разрешили вернуться домой.
Две с половиной сотни пожилых и среднего возраста монахинь, молодых девушек и воспитывающихся при монастыре девочек оказались на улице, были лишены своего дома – монастыря, которому отдали свое сердце и многие десятки лет жизни. Вот как описывает это время ныне покойная дочь претерпевшего гонения священника городского храма Преображенского Маргарита Федоровна Преображенская:
«Бедные монашечки искали себе пристанища, ходили из дома в дом по нашим улицам. Мы приютили нескольких бедняжек, со временем по разным по родным разъехались, но две сестры остались жить у нас. Одну звали мать Маркиана, а другую мать Евлалия. Они были необыкновенные труженицы, и кроме часов молитвы занимались рукоделием. Пасхальные яички так искусно скоблили ножичком по скорлупе, создавали красивые узоры, букеты цветов. Любили вышивать бисером. Эти старушки жили у нас долго, уехали от нас к родным…».
15-ти монахиням посчастливилось остаться для работы и жилья в местном музее – бывшем монастыре. Но к осени власти передумали – слишком много! И оставили всего четверых, как писалось в отчетах музея: «Три бывшие монашки в качестве добровольных сотрудниц находятся в распоряжении завхоза, обслуживая помещения музея по уборке и подноске тяжестей. Одна (четвертая) монашка живет при бытовом музее в качестве добровольной сторожихи». При этом завхоз, регулярно строчивший доносы на своего директора Погодина, в частности, обвинявший его в сочувствии к монашкам, прилагал все силы, чтобы и этих последних выгнать за стены обители и лишить куска хлеба, особенно не давали ему покоя их заработки рукоделием – вышивкой и стеганием одеял.
Мало, кому из бывших насельниц монастыря удалось избежать репрессий. Последней настоятельницей Александровского Успенского монастыря Владимирской епархии была игумения Тамара (Александра Васильевна Лихарева). Она происходила из дворян, родилась в 1864 году в Москве в семье коллежского асессора. Образование получила домашнее. В 23 года поступила в монастырь, в 43 года была пострижена в монашество. Преподавала в школе для девочек, за что неоднократно была награждена, затем была благочинной монастыря, а с 1913 г. – игуменией. После закрытия монастыря, по воспоминаниям родственников, она 10 лет пребывала в заключении в Пермских лагерях. Около 1942 года матушка приехала в местечко Павшино под Москвой к брату, священнику Леониду. Несколько раз матушка Тамара приезжала в Струнино, в город Петушки Владимирской области, в котором жило много монахинь, освободившихся из заключений и ссылок. Недавно скончавшаяся в Петушках схимонахиня Лидия (Золотова) вспоминала: «Я видела матушку Тамару один раз, кажется, в 1948 году, но образ ее неизгладимо запечатлелся в памяти. Она была небольшого роста, средней полноты, у нее тряслась челюсть, и она заикалась. Но, несмотря на это, производила такое приятное впечатление, что не наглядишься. У нее была очень добрая душа, не было вспыльчивости, раздражительности. Приезжала в Петушки одна, без провожатых, с палочкой. Одевалась в монашеское: черный подрясник, апостольник, пальто средней длины. Была разговорчивая, веселая. В тот раз мы вместе ночевали: игумения Тамара, монахиня Евфросиния, и я у печки. Они всю ночь разговаривали, больше говорила матушка Тамара, но о чем – я не помню…».
Скончалась игумения Тамара около 1948 года и была погребена за алтарем Боголюбского храма в Павшине.
По архивным материалам НКВД известно о репрессиях в отношении монахинь Анны Ивановны Пичугиной, Евгении Васильевны Ивановой, Анастасии Спиридоновны Любавиной и Марии Ивановны Булановой. Осуждены они были за «антисоветскую и религиозную агитацию, участие в контрреволюционных группах церковников, «Братстве тайного монашества», распространении провокационных слухов». Осуждены – кто на несколько лет ссылки, кто на 8 лет исправительно-трудовых лагерей, а кто и приговорен к расстрелу, замененному 10-ю годами лагерей и поражением в избирательных правах. Все они впоследствии были реабилитированы – «за недоказанностью обвинения».
Но сколько всего их было, пострадавших от новой власти монахинь – вряд ли возможно уже узнать. Приходилось слышать рассказы людей, чьими родственницами были монахини Успенского монастыря: однажды увезены из деревни, где жили после закрытия монастыря, на «черном вороне», и уже не вернулись. Родственники обычно скрывали такое родство, боялись репрессий.
Великое мужество и крепкая вера помогли этим гонимым женщинам устоять, не отречься от Бога, не оставить Церковь и не изменить своим монашеским обетам.
По просьбам верующих в 1946 году власти разрешили возобновить богослужения в Троицком соборе монастыря, на долгие годы он стал единственным храмом на всю округу. В эти десятилетия служили в нём образованные, высокой духовной жизни священнослужители - возносили молитвы к Богу, утешали страждущие души. Хотелось бы назвать имена протоиереев Петра Успенского, Николая Харьюзова, Леонида Розанова, Андрея Бородачева, профессора протоиереяАндрея Сергеенко, протодиакона Сергий Зензивеев. Почти все они перенесли за веру многие годы тюрем и лагерей, терпели многие унижения и от уполномоченных по делам религии, и от их ставленников в церкви.
Прихожанками храма стали и уцелевшие монахини - бывшие насельницы и нашей обители, и окрестных. Они пели на клиросе, прислуживали в алтаре. Монашеское облачение носить они, конечно же, не могли, ходили просто в черной одежде.
В конце 1991 года возобновилась монашеская жизнь в Успенском монастыре. Но, увы, прервана связь поколений, современные монахини не застали в живых тех, кто населял эти стены прежде.
БЛАГОЧИННАЯ СВЯТО-УСПЕНСКОГО ЖЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ МОНАХИНЯ СЕРГИЯ.
На снимке Троицкий храм, кладбище за Успенским храмом, иг. Тамара. Фото из архива монастыря.
P.S. Почти не сохранилось фотографий дореволюционных насельниц, нет и тех, кто мог бы поделиться воспоминаниями. Но есть надежда, что среди александровцев все же найдутся люди, в семьях которых сохранились хоть крупицы сведений о жизни монахинь закрытого монастыря и священнослужителях Троицкого собора. С благодарностью примут в современном Свято-Успенском монастыре эти рассказы, а также фотографии - ведь возможно, это были чьи-то родственники или соседи. Поможем мы сохранить память об ушедших – не забудут в свое время и нас.
